Обидно и неясно, почему вторым предметом стал именно мой любимый немецкий. Читать онлайн «сахарный ребенок» В романе описываются 10 лет, а все последующие события жизни главных героев кратко излагаются в эпилоге. Для кого эта книга? «Сахарный ребенок» - это книга для семейного чтения тихими вечерами. Отличная возможность наладить внутренний диалог в семье, рассказать детям о неприятных и страшных страницах истории страны, о которых все-таки необходимо не забывать. К тому же это прекрасный роман, способный продемонстрировать всем современным людям, как необходимо оставаться человеком и не терять свое достоинства, даже оказываясь в самых тяжелых условиях. Тем, кому не посчастливилось попасть в жернова истории, удается сохранить веру в хороших людей, а также любовь к своей земле и своей Родине. По сути, это вечный сюжет, основанный на новом для детской отечественной литературы материале.
Краткое содержание сахарный ребенок ольги громовой по главам
- Краткие содержания
- Разные
- Громова — Сахарный ребенок
Маленькая девочка по имени Стелла жила в прекрасной квартире с мамой и папой. Родители всегда находили время на ребёнка, играли с девочкой, пели песни, и рассказывали ей сказки.
В одно солнечное утро маленькая Стелла проснулась, и увидела, что мама зашивает разорванные животы её мягким игрушкам. Оказывается, у них был обыск. Отца Стеленого осудили.
Спустя годы, станет известно, что его просто оклеветали… После всего, мать с шестилетней дочерью отправили в ссылку в Киргизию, где прошли детские годы маленькой Стеллы.
Вместе они растапливали печь, варили мамалыгу.
Краткое содержание сахарный ребенок ольги громовой
Внимание
Краткое содержание громова сахарный ребенок для читательского дневника И недавняя тройка по русскому за сочинение (учительница сказала, что я стала допускать стилистические ошибки и не раскрыла тему), и сегодняшняя уже не показались такими удивительными. Обидными - да, несправедливыми - конечно… Но в эту минуту мне стало ясно, что теперь, в последнем классе, эти тройки станут появляться неизбежно, как бы я ни старалась.
И тогда у меня в конце года выйдут четвёрки по русскому и немецкому. И не видать мне ни золотой медали, ни даже серебряной, несмотря на все мои «пятёрочные» табели прошлых лет.
Я совсем перестала слушать урок. Я думала. Понятно, что четвёрки по русскому не избежать - тогда мне точно не дадут медаль. Можно получить медаль, даже имея две четвёрки за последний год, но не в том случае, если одна из них по русскому.
Это закон. А похоже, так и будет.
Ольга громова, «сахарный ребенок»: краткое содержание, главные герои, тема
По ее мнению, рабство — это только состояние души. Если же человек внутренне свободен, то его невозможно сделать рабом. Роман «Сахарный ребенок», краткое содержание которого есть в этой статье, был отмечен призами и наградами.
В частности, книга вошла в лонг-лист престижной литературной премии «Книгуру», получила диплом премии имени известного фантаста Крапивина. Краткое содержание романа Далее постарамся подробнее остановится на сюжете произведения, чтобы лучше понять те идеи, которые заложил автор.
Практически каждый найдет что-то свое в «Сахарном ребенке». Краткое содержание — отличное доказательство этому. В центре повествования — мать, перенесшая костный туберкулез и получившая из-за этого инвалидность, и ее 6-летняя дочь.
Из-за ареста главы семьи они оказываются просто в нечеловеческих условиях лагеря для нежелательных в советском обществе элементов.
Краткое содержание громова сахарный ребенок для читательского дневника
Инфо
Все краткие содержания за 2 минуты
- Краткие содержания
- Разные авторы
- Громова — Сахарный ребенок
Стелла – это девочка, которая была маленькой, и она жила в квартире вместе со своей мамой, также и с папой. Родители девочки всегда были просто отличными людьми, так как они, будучи занятыми, все равно умудрялись сделать деть девочки более радостным и веселым.
Они всегда находили время пообщаться со своей маленькой дочуркой, то есть порасказывать ей сказки, спеть песни и конечно, поиграть с ней. Но однажды случилось такое происшествие, которое навсегда изменило жизнь девочки, да и родителей тоже, навсегда.
Когда-то девочка, будучи еще маленькой, проснулась, и увидела, как ее мама зашивает почему-то игрушки ее, которые были разорваны. На самом деле произошло то, что отца девочки просто-напросто оклеветали, но полиция все равно забрала ее отца.
Сахарный ребенок
Сегодня моя очередь. - А можно ты прямо сейчас начнёшь, чтобы знать, про что… а потом я пойду чистить зубы и умываться? - Давным-давно… - Когда и солнце было ярче, и вода мокрее? - Господи, а это ты откуда взяла? - Это Полюшка ей так сказки рассказывает, - улыбаясь, говорит мама. Полюшка - это моя няня. И она, кстати, никогда не зовёт меня Мосявкой.
Считает, что это собачья кличка, и ворчит, когда меня так зовут. Но папа её ворчания не боится. - Не отвлекайте меня. Так вот… давным-давно жила-была в Москве семья: папа, мама, няня и совсем маленькая девочка. Папу звали… папой. Маму… Папа называл её Юленька, мамины старшие сёстры - Люськой, брат - Пунечкой. -
А брат - это дядя Лапа? - Ну, например он, хотя в жизни-то его никто так не зовёт, только одна маленькая девочка. А вот девочку очень долго называли всякими разными словами, но никак не по имени… Потому что имени у неё не было.
Ольга громова — сахарный ребенок
Она быстро подружилась с другими детьми, и ее стали звать все вокруг – скорочено, Эля. Она играла на улице, каталась на лошади, а вернее училась. Но это были не такие уж частные случаи, ведь ей приходилось еще и помогать маме. А потом была война 1941 года. Когда она прошла вместе с голодом, Эля пошла все-таки в десятый класс, но оценки она получала плохие, так как, несмотря на то, что училась хорошо, все учителя помнили ее прошлое.
После окончания школы, Эля все же поступила в техникум сельскохозяйственный. А потом, их оправдали. Но отец так и не вернулся домой, потому что вскоре пришла записка, что он умер еще до войны.
Можете использовать этот текст для читательского дневника Громова — Сахарный ребенок.
Читать онлайн «сахарный ребенок»
Пока мы рассматриваем картины в тарелках, гора расползается и получается мутное море. Мы с мамой смеёмся, а няня ворчит: «Ну, собрались младенцы - баловство одно». - Ладно, Мосявка, - говорит папа, - доедаем быстро кисель и спать. - А сказка будет? - Будет тебе сказка. Сахарный ребенок, стр. 1 Не математика, не физика… Может быть, потому, что наша новая классная руководительница преподаёт немецкий и, похоже, не очень-то хорошо его знает… а значит, ей не нравятся те, кто знает лучше неё? Или просто она в нашем посёлке недавно, ещё не своя вроде бы, и потому именно ей поручено выполнить чью-то «установку»? Моя мама тоже преподаёт немецкий.
В той же школе. Но ей старшие классы не дают, только с пятого по седьмой. Мы и живём при школе - в маленькой служебной квартире.
Маме, конечно, тоже будет обидно за мой немецкий, но я точно знаю, что ни она, ни я сама спорить не станем.
One more step
Но и даже тут они не отчаиваются, всячески пытаясь поднять настроение друг другу, больше всего боясь не за себя, а за то, что могут ранить близкого человека. Созданный ими внутренний мир противостоит внешнему ужасу.
Но даже это не дает героям ожесточиться и опустить руки. Жизнь после лагеря Далее Громова в «Сахарном ребенке» описывает жизнь героев после лагеря. Правда, им не позволяют вернуться в родной город, а отправляют в далекие киргизские села. Здесь они встречают хороших и добрых людей, которые с пониманием относятся к ситуации, в которой оказались мать и дочь. Тут живут оседлые киргизы, раскулаченные украинские семьи.
Не математика, не физика… Может быть, потому, что наша новая классная руководительница преподаёт немецкий и, похоже, не очень-то хорошо его знает… а значит, ей не нравятся те, кто знает лучше неё? Или просто она в нашем посёлке недавно, ещё не своя вроде бы, и потому именно ей поручено выполнить чью-то «установку»? Моя мама тоже преподаёт немецкий. В той же школе. Но ей старшие классы не дают, только с пятого по седьмой. Мы и живём при школе - в маленькой служебной квартире. Маме, конечно, тоже будет обидно за мой немецкий, но я точно знаю, что ни она, ни я сама спорить не станем.
И объяснять ничего никому не будем. А одноклассники… ну что ж, поудивляются и привыкнут. В десятом классе у всех своих забот хватает. Потом, когда-нибудь… когда станет можно… я расскажу свою историю хотя бы самым близким друзьям.
Но это будет нескоро. Если вообще будет. А пока я могу вспоминать только молча. I.
Название: Сахарный ребенок Автор: Громова Ольга Оценка: 4.8 из 5, проголосовало читателей — 212 Жанр: детская проза Описание: Книга Ольги Громовой САХАРНЫЙ РЕБЕНОК записана ею со слов Стеллы Нудольской, чье детство пришлось на конец 30-х - начало 40-х годов в Советском союзе. Это очень личный и берущий за душу рассказ о том, как пятилетняя Эля, счастливо растущая в любящей семье, вдруг оказывается дочерью «врага народа» и попадает в страшный, непонятный ей мир: после ареста отца их вместе с матерью отправляют в лагерь в Киргизии как ЧСИР (членов семьи изменника Родины) и СОЭ (социально опасные элементы).
Но несмотря на все испытания, голод и болезни, которые им приходится пережить, Эля и ее мама не падают духом: читают стихи, поют песни, шутят, по-настоящему заботятся друг о друге.
"Сахарный ребенок" - подростковый роман Ольги Громовой, главного редактора...
Книга Ольги Громовой "Сахарный ребенок" записана ею со слов Стеллы Нудольской, чье детство пришлось на конец 30-х - начало 40-х годов в Советском Союзе. Это очень личный и берущий за душу рассказ о том, как пятилетняя Эля, счастливо растущая в любящей семье, вдруг оказывается дочерью "врага народа" и попадает в страшный, непонятный ей мир: после ареста отца их вместе с матерью отправляют в лагерь в Киргизии как ЧСИР (членов семьи изменника Родины) и СОЭ (социально опасные элементы). Но несмотря на все испытания, голод и болезни, которые им приходится пережить, Эля и ее мама не падают духом: читают стихи, поют песни, шутят, по-настоящему заботятся друг о друге. "Сахарный ребенок" - это во многом "роман воспитания", история о любви, а еще о том, что такое достоинство и что такое свобода. Точнее всего о свободе говорит мама Эли: "Рабство - это состояние души. Свободного человека сделать рабом нельзя".
"Сахарный ребенок" - подростковый роман Ольги Громовой, главного редактора профессионального журнала "Библиотека в школе" (ИД "Первое сентября").
Книга переведена на нидерландский язык, вошла в лонг-лист премии "Книгуру" (2013), была отмечена дипломом им. В.П.Крапивина (2014), вошла в список "Нравится детям Ленинградской области" (2014), шорт-лист "Лучшие российские книги 2014 года: выбор детей" (2015), шорт-лист премии им. Л.Толстого "Ясная Поляна" (2015) и список выдающихся детских книг мира "Белые вороны", составляемый Мюнхенской международной детской библиотекой (2015).
Для детей среднего и старшего школьного возраста.
7-е издание, редизайн.
TanyaLazareva1996
Оценил книгу
Я начала читать эту книгу вчера вечером и закончила в 2 часа ночи. И еще до 4х утра я не могла заснуть, переваривала прочитанное. Эта та книга, которую хочется иметь в двух экземплярах, а то и в трех.
Пару дней назад я отходила от книги "про дельфина", но эта меня впечатлила, зацепила, ранила еще больше. Я читала несколько часов подряд и время от времени прерывалась, чтобы просто посидеть, подумать, представить все происходящее в книге, передохнуть.
Эта история, в которой страшные вещи подаются от лица ребенка. Маленькой шестилетней девочки по имени Стелла, что в переводе с латинского, звезда. У неё была полная счастливая, любящая семья. Первые страницы я читала восхищаясь, какие же дружные, понимающие родители, какие они счастливые. Повествование начинается очень весело, легко, с замечательными шутками. Они всей семьей постоянно пели, рисовали, читали и рассказывали стихи. Со слов Стеллы, "все её детство было сплошной игрой, полной радости и счастья". Они были обеспеченной семьей по тем мерками. У девочки было множество игрушек, нарядов, всего самого лучшего.. Но однажды папа не вернулся с работы. Стелле сказали, что уехал по работе. Только позже она узнает, что начались политические репрессии, её отец был объявлен врагом народа и выслан в лагерь, на Колыму. И выслан абсолютно не заслуженно, в итоге так и не ясно почему именно он был выслан, то ли из-за того, что заступился за товарища, которого точно так же ни за что выслали, то ли просто оклеветали.
А затем и они с мамой, как "родственники врага народа" были высланы в лагерь в Киргизию. Вот тут детство Стеллы и закончилось. Не стало игрушек, теплой московской квартиры, одежды и обилия еды. Не стало няни. Они остались одни.
В лагере им с мамой приходилось спать на сырой земле, под пронизывающими ветрами, мама утром уходила на тяжелую работу, где о рубанок сбивала руки в кровь, а девочка оставалась одна, наедине со степью и колючей проволокой.
Так начинается эта история. Правдивая история. Что восхищает, удивляет и пугает.
Одна жизнь. Один ребенок.
Мы увидим всю жизнь невероятной женщины от её 6и лет, до глубокой старости. Меня восхищала сила маленькой девочки, сила воли, сила духа. Её ум и смелость, стремление к честности и правде. Я восхищалась её матерью, которая оставшись одна, с ребенком, в нечеловеческих условиях выживала, и никогда, никогда не была в плохом настроении. Как бы им ни было плохо, она всегда вселяла веру в ребенка, что все будет хорошо.
Эта история меня немного шокировала, это так страшно и так невероятно. Не верится, что столько событий, столько испытаний выпало на одну человеческую жизнь. Не верится, что это не художественный образ, а реальный человек, из плоти и крови, который мужественно все это перенес.
Эта история пугает и восхищает. Такая сила духа, стойкость, смелость, оптимизм и вера в лучшее.
Эта книга из тех, которые по моему мнению, обязательно нужно читать. Ольга Громова "Сахарный ребенок"
Оценил книгу
Роман-антидепрессант
В издательстве «КомпасГид» вышла подростковая книга, которая лет двадцать назад наверняка стала бы событием
Несколько лет назад немало зрителей приковал к телеэкранам документальный фильм «Подстрочник»: простейшая по форме – героиня смотрит в камеру и говорит, лишь изредка этот план сменяется архивными снимками, – история одной жизни трогала сильнее, чем иные лихо закрученные сюжеты. Позже воспоминания переводчицы Лилианны Лунгиной были изданы и в виде одноименной книги, ставшей бестселлером.
«Сахарный ребенок» Ольги Громовой – произведение во многом близкое «Подстрочнику», однако стать столь же популярным ему суждено едва ли по одной-единственной причине: никто не снял (и, есть риск, не снимет) по нему фильма, ни игрового, ни документального. Сегодня литература находится в роли догоняющего относительно других видов искусств, и книге стать подлинным событием культурной жизни невероятно тяжело. А лет двадцать назад «Сахарный ребенок» на звание события претендовал бы уверенно.
История, рассказанная в этом небольшом романе, напоминает признанную букеровским жюри лучшей книгой прошлого десятилетия «Ложится мгла на старые ступени…» Александра Чудакова: главный герой обеих книг – ребенок, чье детство превратилось в испытание. Пятилетняя Стелла Нудольская и ее мама высланы в Киргизию как члены семьи изменника родины – и здесь им приходится заново возвращаться к нормальной жизни, имея за душой лишь котомку с вещами. Причем возвращаться неоднократно, потому как раз за разом обстоятельства бросают их в неизвестное и отнюдь не более легкое «завтра».
Жанр романа-воспитания – из числа бессмертных, и сколько ни меняй фон, на котором происходит взросление, какие проблемы перед детьми или подростками ни ставь, у такого рода произведений не отнять главного – постоянного развития если не сюжета, то персонажа. За тем, как малышка Стелла осваивает премудрости взрослого мира на дюжину лет раньше, чем положено, наблюдать даже увлекательнее, чем за краткими, но емкими этнографическими зарисовками. Ольга Громова дает ровно столько «духа эпохи» и «духа места», сколько необходимо для оптимального баланса между аккуратностью исторических деталей и простором для читательского воображения. Автору парадоксальным образом помогли обстоятельства написания книги, изложенные в послесловии: с реальной Стеллой Дубровой она познакомилась, когда та уже была в летах, и выведать больше подробностей из ее детства просто не успела. Зато успела почерпнуть из воспоминаний «свидетельницы истории» несколько ярких сцен, сюжетную канву и – отдельное счастье для нас, читателей! – хорошо, по всей видимости, отрефлексированные и переосмысленные детские впечатления.
«Сахарный ребенок», несмотря на рассказ от лица маленькой девочки, не дает никакого «детского взгляда» на историю 1930-1940-х, не играет с нами в надуманные «перевоплощения в ребенка»: напротив, за рассказом якобы девочки отчетливо просматривается взрослый человек, достаточно отстранившийся от описываемых событий, чтобы обнаруживать потаенные причинно-следственные связи в течении собственной жизни и своем психологическом становлении. Например, в первой же главе Стелла, кроме шуток, расшифровывает смыслы, которые скрываются за словами «хороший человек», обращенными к ней отцом. «Хороший человек умеет делать все сам», «Хороший человек ничего не боится», «Хороший человек развязывает все узлы сам» – эти слова, будучи для совсем уж непонятливых выделенными курсивом, очевидно выполняют функцию Стеллиного кредо: весь дальнейший сюжет можно рассмотреть как попытку девочки стать «хорошим человеком» в отцовском понимании.
Поскольку роман рассчитан прежде всего на подростков, экзистенциальные проблемы, с которыми сталкивается героиня, предельно обнажены. Даже там, где они присыпаны будто бы беспристрастными фактами, чувство несправедливости, преодоление страха смерти и научение самой себя быть свободной все равно управляют героиней. Наивно ожидать от беллетризованных воспоминаний (а это все-таки именно что мемуары, местами за текстом Ольги Громовой даже угадывается неотредактированная речь Стеллы Дубровой, особенно когда речь идет о ее матери) философских прозрений кьеркегоровской глубины, но «Сахарный ребенок» и без того содержит больше, чем можно было ожидать. Это не просто цепочка разрозненных сцен рубежа 30-40-х, где сюжет заменен описанием развития личности, а сильнодействующий антидепрессант: какие бы испытания ни выпадали семейству Нудольских, хороших людей вокруг всегда оказывается больше. Может, это и прегрешение против истины ad verbum, но потому книга и проходит по ведомству художественной литературы. За буквализмом и всей палитрой людской мерзости – к литературе документальной.
Оценил книгу
Это познавательная, поражающее воображение история. Удивительно, сколько перенесла в таком юном возрасте девочка Эля, ставшая главной героиней этой книги. Если считать книгу своеобразным документом, свидетельством очевидца многих непростых событий из нашей истории, то это, безусловно, интересный и важный документ.
Но это не документальная проза, а все-таки художественное произведение, повесть. И с этой точки зрения книга, увы, получилась слабой. Сухой, как черствый хлеб.
Личностью матери Стеллы сложно не восхищаться, конечно – она через многое прошла, не склонив голову, и не только прошла, но и провела за собой ребенка в одиночку. Не восхищаться сложно, а вот не поверить – честно говоря, запросто. Как и в саму Элю. Воспоминания Стеллы, записанные другим человеком, то ли от времени поистерлись, то ли в чужих руках просеялись, но в персонажах осталось очень мало живого, человеческого. Девочка – просто супергерой в протертой юбочке. Почти никогда не плачет, все с полуслова понимает, память как энциклопедия, и все это в шестилетнем возрасте. Стойко переносит голод, холод, скуку, страх, боль, все что угодно. Почти никогда не вспоминает о любимом отце, не донимает вопросами, где папа и когда он вернется, этот человек вообще практически испарился из текста, как только был арестован по сюжету. Мать Стеллы и то немного живее крохотной дочери, она изредка проявляет какие-то человеческие чувства – но и она уж слишком несгибаемая, никогда не унывающая чудо-женщина. Я понимаю, что и в действительности у Стеллы было прекрасное воспитание, умение сохранять лицо в любой ситуации, несгибаемый внутренний стержень, и ее мама была, вероятно, и правда человеком уникальным. Но в повести эти героини стали утрированными, какими-то стерильными и оттого совершенно неправдоподобными.
Да и вообще повесть очень скупа на чувства. В ней очень много рассказано о том, как героини выживали в чудовищных условиях, как спасались от голода, как зимовали, но в ней практически ничего не сказано о том, что творилось в душе у дочери врага народа. Стелла получилась не живой девочкой, а тем самым пионером-ребятам-примером, даром что из пионеров ее исключили. Воистину сахарная девочка. Зачастую такие мальчики и девочки с исцарапанными коленками и идеально чистой душой становятся любимыми героями детских рассказов, но от документальной истории хочется совсем другого.
Кроме того, на повести очень сказалось, что она записана со слов героини, а не создана ею самой. Очень многое остается за кадром, многие пробелы не закрыты, и все время ощущение, что читатель не внутри истории, а где-то далеко за оградой, и доносятся до него лишь отголоски.
Я не вижу за этой историей живого человека. А без человека что остается? Ну, учебник. Познавательно, спасибо, можно законспектировать.
ИД "КомпасГид" и Виталий Зюсько умеют "попадать в нерв". Буквально на днях в интернет-магазине "Лабиринт" начнётся продажа книги Ольги Громовой "Сахарный ребёнок". Эта небольшая повесть должна быть в каждой домашней библиотеке. «Сахарный ребёнок» Ольги Громовой, главного редактора журнала "Библиотека в школе" и глубокого, тонко чувствующего человека, - классический «роман воспитания» на экстремальном историческом материале. Давно освоенные "взрослыми" кино и литературой, "трудные страницы" нашей истории по-прежнему остаются табуированной темой в русской детской литературе.
Эта книга непременно должна была появиться. Для русской (а затем и советской) литературы всегда был органичен жанр «романа воспитания», который обязательно должен был присутствовать в чтении подростков. В нём становление юной личности, совершающей выбор, происходит в неразрывной связи с историческим становлением. Вслед за трилогией Л. Толстого, «Неточкой Незвановой» Ф. М. Достоевского, книгами П.П. Катаева и В.А. Осеевой, которыми зачитывались прабабушки и бабушки нынешних тинейджеров, должны были появиться книги современных авторов, созданные на новом материале для нового поколения. Но жанр «романа/повести воспитания» полностью исчез из новейшей детской литературы. Из-за отсутствия внятной идеологии, сложившейся в педагогике тоталитарной системы «художественного вкуса» и очень узкого коридора конвенциальной системы критериев оценки литературных произведений.
«Сахарный ребёнок» - классический «роман воспитания» на экстремальном историческом материале, давно освоенном взрослыми кино и литературой, но по-прежнему табуированном в русской детской литературе. Автору не надо придумывать экстремальные условия и многочисленные испытания, обрушившиеся на счастливую любящую семью, они созданы историей.
Повесть автобиографична. 1937 год. Из уютного мира, наполненного любовью и заботой, страны эльфов и гномов, шестилетняя Эля и её мать Юлия после ареста отца попадают в ссылку в лагерь в Киргизии как ЧСИР (член семьи изменника Родины) и СОЭ (социально опасный элемент). С лёгкой иронией автор замечает: «Элемент, конечно, был очень опасен: образование высшее, владеет пятью иностранными языками, играет на пианино, прекрасно рисует, до революции училась в Смольном институте, её мать – полька, бабка – шведка, отец – русский столбовой дворянин, работал инженером на Тульском оружейном заводе и уж наверняка был недобитым белогвардейцем, так как все мужчины в роду (кроме него, моего деда) были артиллерийскими офицерами. А ещё и замуж вышла за прибалтийского еврея, который к тому же в лагере…»
Несмотря на то, что шестилетний ребёнок и мать, инвалид с последствиями перенесённого костного туберкулёза, попадают в нечеловеческие условия, они поют песни, читают стихи, рассказывают сказки и истории, шутят, больше всего опасаясь расстроить и ранить друг друга. Именно созданный ими с помощью литературы внутренний мир, противостоящий внешнему ужасу, и помогает выжить. Раздробленные прикладом винтовки нос и челюсть Эли в наказание за протянутую к тюльпану руку, избиение камчой не ожесточают и не меняют картину мира. В ответ на недоумение ребёнка: «Нас продали в рабство, что ли? Мы теперь рабы?» - звучит мудрый и полный достоинства ответ матери: «Рабство – это состояние души. Свободного человека сделать рабом нельзя».
После лагеря скитания в поисках работы, жизнь в киргизских сёлах. И здесь им везёт на хороших людей. Среди них и раскулаченные семьи из Украины, и оседлые киргизы, глава рода Сосанбай, его сын Сапкос, так киргизы произносят «совхоз». Знание киргизской культуры и языка (это обязательно для интеллигентных людей) и здесь приносит уважение. К тому же маленькая Эля, кант бала, по-киргизски сахарный ребёнок, становится «манасчи» (манасчи - человек, который знал «Манас» наизусть и пел его речитативом на несложную мелодию). Русская девочка помогает киргизам лучше знать их культуру и выступает сначала перед старейшинами, а затем перед киргизской молодёжью, чтобы те не забывали свою историю.
Одна из самых ярких глав книги - «Великое чтение». Каждый вечер ссыльные русские, украинцы и местные киргизы собираются в одной из комнат барака, чтобы рассказывать истории, читать стихи и рассказы, Пушкина и Гоголя, с переводом на киргизский. Именно чтение объединяет, помогает сохранить достоинство в немыслимых условиях. Повествование охватывает 10 лет, последующие события кратко излагаются в Эпилоге.
«Сахарный ребёнок», без сомнения, книга, необходимая для семейного чтения. Попавшие в жернова истории, несправедливо обвинённые, подвергнутые гонениям и унижениям, мать и дочь, сохранили достоинство и силу духа, веру в хороших людей, и любовь к своей земле. Классический вечный сюжет на новом для детской литературы материале. От этой книги светло на душе.
Книга замечательно проиллюстрирована художником Марией Пастернак, похоже прожившей в своих картинках жизнь маленькой Эли вместе с Ольгой Громовой.
Повесть Ольги Громовой «Сахарный ребенок» стала популярна неожиданно для самого автора. Повесть написана со слов Стеллы Нудольской, чье детство пришлось на конец 30-х - начало 40-х годов в Советском Союзе. Это рассказ о том, как пятилетняя Эля, растущая в любящей семье, вдруг оказывается дочерью «врага народа» и попадает в страшный ей мир: после ареста отца их вместе с матерью отправляют в лагерь в Киргизии как членов семьи изменника Родины и социально опасные элементы. Но, несмотря на нечеловеческие испытания, которые переживают Стелла и ее мама, они не падают духом: их спасают песни, стихи, музыка и ясное понимание того, что такое достоинство и свобода человека. Ольга Громова рассказала в интервью «Реальному времени» о том, как создавалась повесть, какой была в личном общении главная героиня - Стелла, а также об уроках воспитания, которыми делится со всеми родителями ее книга.
- Ольга Константиновна, расскажите, пожалуйста, историю создания этой повести.
На самом деле, я никогда не собиралась быть писателем. Если бы лет 7-10 назад кто-нибудь сказал мне, что я буду писателем, да еще детским, я бы покрутила пальцем в разных местах головы. Я много лет была главным редактором журнала «Библиотека в школе» и писала очень много, но это не было художественной прозой.
Поэтому, если бы не встреча с подлинной героиней этой истории, Стеллой, истории бы не было. Познакомились мы с ней в 1988 году, много лет она не рассказывала мне про эту часть своей жизни, потом проговорилась, потихоньку стала делиться воспоминаниями, и уже после перестройки я предложила ей писать воспоминания. И получила отказ. Это логичная реакция людей, которые много пережили. Они не любят вспоминать. Так же очень трудно заставить фронтовиков рассказывать правду о войне. В конце концов я ее уговорила, она написала несколько очерков для выходившей тогда педагогической газеты «Первое сентября». Но в какой-то момент Стелла заболела, и я заторопилась: предложила, чтобы мы обработали то, что есть, и опубликовали. И вдруг она мне говорит: «Не надо делать из этого мемуары. Кто будет читать эти 125-е мемуары? Уже столько всего опубликовано, и я не напишу лучше «Крутого маршрута» или Чуковской. Вот бы сделать из этого повесть для подростков, потому что с ними об этом никто не говорит». И это правда. К тому моменту о репрессиях существовала взрослая литература либо мемуары. На школьника нельзя обрушить всей мощью ни Солженицына, ни Шаламова. Ему это не под силу. Однако после 10 лет он уже способен понимать многое, сопереживать книжным героям.
Я загорелась идеей повести. Мы начали переделывать материал, но мы успели сделать вместе только несколько глав. В повести это самые сильные главы.
- Какие это главы?
Первая глава «Игра», «Война с мышиным королем», «Испытания» про лагерь и глава «Атаман», где она поругалась с начальником НКВД. Еще был тщательно подготовлен ее очерк, который вошел в повесть под названием «Южаки». Она писала его по чьему-то заказу (возможно, «Мемориала»), я же перепроверяла по историческим материалам достоверность фактов, ведь шестилетний ребенок не мог помнить историю в таких подробностях, в каких мы ее описывали. Очерк так и не был опубликован по каким-то причинам, но зато теперь в книге это, на мой взгляд, очень сильная глава. Остальное написано по воспоминаниям, многое оставалось просто проговоренным в личных беседах, записанным на пленку или у меня в голове. И я все это обрабатывала уже после того, как Стелла ушла.
Сейчас мы готовим взрослое издание книги «Сахарный ребенок». Повесть почти не будет меняться. Но будут расширены комментарии - писательские, исторические, культурологические
- Как вы работали над этой повестью, не имея писательского опыта?
Сначала я вообще не понимала с какого конца браться. Я долго и мучительно думала, а потом в голове что-то щелкнуло, и я поняла: «Вот как это надо сделать». Я поняла, как повесть должна быть выстроена. Придумался пролог и эпилог. И дальше моей задачей было - просто дописать то, что не написано совсем. Достроить характеры, потому что Стелла их совсем не расписывала в воспоминаниях. О своем друге Сапкосе, киргизском мальчике со странным именем, она очень тепло вспоминала в беседах со мной: это был такой киргизский мужичок, со своим очень взрослым пониманием жизни, самостоятельный. Из этих воспоминаний я и достраивала образ.
Пришлось перепроверить довольно много информации. Например, узнать, как звучали пионерские сборы в те времена. Я-то была пионеркой в 1970-м году, и когда взялась за главу про пионерию в 40-е, поняла, что ничего не понимаю. Тогда пионерская клятва звучала по-другому, не говоря уже о речах, которые произносились на пионерских сборах. Мне пришлось засесть за «Пионерскую правду», которая, слава богу, выложена в интернете, и я читала ее до тошноты, пока не поняла, что тогда могла произносить старшая вожатая, участвует ли в пионерском сборе директор, и если да, то как, и как все это происходило в сельской школе.
«Их спасла не начитанность, не количество знаний в голове. А культурный слой, который приучает ребенка думать надо всем»
Как вы сами сказали, эта повесть о том, как сохранить человечность в нечеловеческих условиях. Какие же качества помогли Стелле и ее маме остаться людьми, пройдя через лагерь, ссылку, жизнь на дне земляной ямы, в стогу сена и прочие суровые испытания?
Для вот этой узкой прослойки хорошо образованного класса, который не успели окончательно уничтожить во время революции, поведение Стеллы и ее мамы не было чем-то необычным. Это было нормально - не делать так-то и так-то, растить детей, не набивая их ненужной информацией, а окружая их широченным культурным слоем, чтобы они в нем просто жили. Я моложе Стеллы на 25 лет, и мой дед из «бывших», как тогда говорили, тоже получил хорошее образование до революции. Когда он первый раз повел меня, семилетнюю, в Третьяковскую галерею, его первая фраза была такой: «Ты здесь не в последний раз». То есть он закладывал в меня мысль, что нормальный человек ходит в музей не один раз, не два, не три, а просто время от времени туда приходит и что-нибудь новое для себя смотрит, не надо пытаться посмотреть всю Третьяковку за один раз. И каждый раз, когда я куда-нибудь его тянула, он говорил: «Ты здесь не в последний раз, мы с тобой договорились, что сегодня смотрим вот это».
И я росла с этим ощущением - у тебя музыка не в последний раз, вокруг тебя всегда книги, музеи. И точно так же однажды я, услышав какой-то взрослый разговор, спросила дедушку: «Что он такого сделал, что ты ему сказал, что теперь руки ему не подашь?» Дедушка ответил: «Понимаешь, есть вещи, которые люди делать не должны ни при каких обстоятельствах». Я не унималась: «Почему?» - «Да не почему. Просто не должны и все».
Стелла в пожилом возрасте
Это те же самые правила хорошего человека, которые Стелла сформулировала в своих воспоминаниях. Хороший человек делает то-то и не делает того-то. Это родители не на стенке ей написали. Они не задавали ей это выучить наизусть. Они просто так жили. И ей объясняли: «Хорошие люди должны жить вот так».
Для нас сейчас их образование кажется необычным. А для того слоя это необычным не было. Это было нормой. И на самом деле, я думаю, это именно то, что их спасло. Не начитанность, не количество знаний в голове. А культурный слой, который приучает ребенка думать над всем. Вспомните, как Стелла играла в детстве в спасение Жанны Д"Арк. Средний учитель скажет: «Боже мой, это же неправильно! Какая каша у ребенка в голове из Жанны Д"Арк, Дмитрия Донского и Суворова!»
- По крайней мере, это не Смешарики и не Губка Боб…
На самом деле это не важно. У современных детей из этих персонажей тоже возникают иногда интересные мысли. Вопрос не в этом. А в том, что эта каша в голове ребенка постепенно разложится по мере наращивания общеобразовательного слоя. Но этот общеобразовательный слой не ляжет на пустое место. Пусть она сейчас играет в них во всех. Неважно. Важно, что когда она в них играет, она учится думать, она выстраивает логические связи, она не ленится посмотреть на карте. Между прочим, пятилетних детей легче научить ориентироваться по карте, чем детей старше 10 лет. У них лучше развито абстрактное интуитивное мышление.
То есть родители учили Стеллу думать над всем, что она видит, слышит, получает. Это их и спасло. Ну и еще, конечно, мамина сила, мамино умение поддержать ребенка в тот момент, когда он должен был уже сломаться. Когда писала, я все время про себя думала: «Не дай Бог, если бы я оказалась вот так с детьми, меня бы хватило на это?» Я совсем не уверена в этом.
«В экстремальных условиях ребенку важно, чтобы рядом был взрослый, который понимает, что ему больно и страшно»
Да, меня впечатлили слова матери на вопрос Стеллы: «Нас продали в рабство?» «Рабство - это состояние души, свободного человека сделать рабом нельзя». Кроме того, она окружила свою дочь сказками, песнями, стихами, она рассказывала ей истории и тем самым отвлекала от тяжелой реальности.
В экстремальных условиях, когда ребенок напуган, когда ему плохо, когда он просто болеет, ему важно не только отвлечься, но чтобы рядом с ним был взрослый, который понимает, что ему больно и страшно. Но вместо того, чтобы над ним кудахтать и усиливать это ощущение боли, взрослый должен занимать ребенка чем-то другим: «Я с тобой, я рядом, и у нас же есть более интересные дела, чем плакать». И мама, пользуясь запасом своей памяти, тем, сколько она всего читала и знает, это и делала - она защищала ребенка этим своим общекультурным слоем. Ведь на самом деле, как говорят медики, когда у ребенка тяжелая болезнь, очень важная роль в выздоровлении ребенка - это позиция родителя. Если подавлена и напугана мама, то ребенок будет напуган и подавлен значительно больше. И это понимала Стеллина мама. Она показывала ей, что она не боится.
Складывается ощущение, что Стелла жила в окружении героев прошлого - той же Жанны Д"Арк, Суворова, декабристов, поэтов, писателей. Понятно, что это результат того, что она росла в семье, где история играет большое значение, а патриотизм не является пустым словом. Кажется, что сейчас людей, проникнутых такой любовью к своей родине, к ее истории, очень мало.
И тогда были люди, которым все это не нужно, не интересно, которых волновало, чтобы была еда, вода и кров, а если при этом кров еще будет богатый, а в доме будет сервант в зеркалах и золото в ушах, то они будут считать себя счастливыми, и их совершенно не волнует история. Такие люди были всегда. Чудес не бывает. Не бывает, что одно поколение все целиком думает так, а другое - по-другому.
Разочарование было и тогда. Когда ты понимаешь, что происходит в твоей стране, а в 30-е годы там такое происходило, что нам и не снилось, наступает разочарование. Но вспомните, какие важные вещи делает мама, когда рассказывает Стелле о героях прошлых лет. Ведь она рассказывает о них не с точки зрения воспитания патриотизма как такового, любви к великой России. Она рассказывает о личной стойкости, о честном слове, о моряках, верных присяге. То есть рассказывает об общечеловеческих качествах этих людей, независимо от того, к какой стране они принадлежат. Просто на примере своей страны это делать удобнее.
Но опять же это истории не про глобальную историю России, это истории про людей. Можно сейчас спорить сколько угодно о правильности или неправильности идей декабристов, о том, что было бы, если бы Пестель пришел к власти. Но история про жен декабристов, поехавших за мужьями в Сибирь, это история про людей, а не про те или иные идеи.
Однажды много лет назад меня ученица спросила про восстание декабристов: «Я одного не понимаю, что было надо этим знатным людям? У них все было. Значит, они за что-то другое воевали? Зачем они занялись идеями переустройства общества? Это же не был дворцовый переворот с идеей сменить одного царя на другого».
И меня эта сторона воспитания мамы привлекла. Что бы она ни рассказывала ребенку, она не просто набивала ее голову фактическими знаниями про то, что и когда происходило. Она рассказывала про людей.
Стелла с родителями. 1932 год
- История таким образом оживала.
Тоже не совсем так. Это штамп. Мы привыкли так мыслить. Не история оживала. Люди оживали. Вот что ей было важно. А то, что эти люди были в контексте истории, так это потому, что мы про них больше знаем, про них легче рассказывать.
«Мой дедушка был инженером. Но тем не менее он играл на рояле, говорил по-немецки и по-французски, знал изобразительное искусство»
Идеализация детства и юности присутствует всегда. С возрастом кажется, что в детстве все было прекрасно, и не хочется вспоминать о том, что было плохого. Что касается моих воспоминаний, то, например, в моей семье обожали читать вслух. Мы уже учились, кто в старших классах, кто в институте, и убегая утром куда-нибудь, оставляли на столе записку: «Без меня вечером не начинайте читать, я приду во столько-то». Потому что чтение вслух - это отдельный процесс. У каждого был миллион своих книжек на столе, одна для души, другая для работы. Но при этом была одна книжка, которую читали вслух. Иногда новинка, иногда чья-то любимая. Когда я была маленькая, и мы жили у бабушки с дедушкой в центре Москвы, то нас укладывали спать, и мама приоткрывала дверь в соседнюю комнату. А в соседней комнате дедушка садился за рояль. И мы засыпали под музыку. При этом мой дедушка не был ни музыкантом, ни художником. Он был инженером и по профессии всю жизнь занимался вещами, чуждыми искусству вообще. Но тем не менее он играл на рояле, говорил по-немецки и по-французски, знал музыку, изобразительное искусство, он водил меня в музеи, он рассказывал так интересно и так выстраивал наши походы, что я их помню до сих пор. При этом он очень много работал, ему было не до нас, хозяйственными и текущими воспитательными делами занимались мама и бабушка.
Любимой игрой в нашей семье было - расстелить карту, лечь на пол, ползать вокруг карты и сочинять, кто куда поплыл, кто что там делает, как там люди живут, на каких нартах ездят. У меня где-то в архиве лежит тетрадка с папиными рассказами про разные места - про тундру, про тайгу, с его рисунками и всякими смешными сюжетами и описаниями: «Тут растут такие деревья, они вот такие кривые, а еще там бывают вот такие деревья».
Стелла мне рассказывала про свои семейные игры, а я узнавала свои, хотя я на 25 лет моложе.
- А что это за игры?
В стихи, в слова. Одна из любимых игр и у нас в доме, и у Стеллы - буриме, когда задается четыре случайные рифмы, выбираются случайные слова в рифму, а потом на них надо сочинить четверостишие, чтобы эти слова рифмовались. У нас была более сложная версия: нужно было взять известную стихотворную фразу, например, «Мой костер в тумане светит». Дальше открывали любую книжку или газету, тыкали пальцем в случайное слово, и оно должно было тоже присутствовать в стихотворении. На эту тему нужно было сочинить стих. Разрешалось чуть-чуть менять эту исходную фразу: скажем, в одной из папиных версий было «Чей костер в тумане светит». Мы страшно увлекались этим.
Точно так же, как Стелла, мы любили вспоминать стихи на тему. Например, стихи про зиму наперегонки, кто больше вспомнит. Пусть по строчке. Или, например, общеизвестная игра в «Города», когда называешь город, следующий называет город на последнюю букву в твоем городе и так далее. Но мы, кроме того, так играли в страны, в литературных героев, причем с последними фокус был в том, что нужно было обязательно назвать, из какого произведения герой. Потому что, если ты скажешь «Д"Артаньян», всем понятно, откуда он, а если ты скажешь «Ванька», то непонятно, кто это - Ванька Жуков из рассказа Чехова или Ваня Солнцев из «Сына полка». Таких игр было великое множество.
Моя мама когда-то по моей просьбе писала целый сборник таких игр для журнала «Библиотека в школе», вспоминая все наши семейные игры.
- Есть ли сегодня такие семьи?
Да, конечно. И сегодня есть семьи, где музыкой занимаются не потому, что ребенок ходит в музыкальную школу, а потому, что они любят музыку, причем не обязательно классическую. Мы очень любили, когда мама вечером пела. Это был отдельный ритуал «Мама, спой!». И огромное количество песен я знаю с того времени от мамы - и военной, и послевоенной лирики, и народных песен. Сейчас другой век. Другие технологии, другие игры. Другой культурный слой.
- То есть вы не разделяете пессимизма людей, которые говорят, что эта культура утрачена?
Когда одна культура утрачивается, приходит другая. Мне жаль, но это нормально. Мама, которая по утрам с детьми слушает новости на английском, а потом по дороге в школу вспоминает французские стихи не потому, что дети учат его в школе, а потому, что дома часть времени они говорят на французском, - это нормально, я таких родителей знаю.
Вашу повесть многие воспринимают как руководство для воспитания детей. В ней очень много уроков. Например, вспомнила один, когда мама говорит Стелле: «Запомни, дочь, если по твоему лицу видно, что у тебя плохое настроение, значит ты дурно воспитана».
Знаете, однажды много лет назад, я тогда работала в школьной библиотеке, у меня был тяжелый день, я была уставшая, недовольная. Тут прибегает девочка с каким-то вопросом. Я не очень любезно ей ответила, и тогда Алиса вежливо поинтересовалась: «У вас плохое настроение? Надеюсь, не я в этом виновата?» Какой это был для меня урок! На всю жизнь. И с тех пор, кто бы ни входил в библиотеку, я включала улыбку. Что бы ни происходило. Твое настроение никого не касается. Так что это тоже правило на все времена, и есть люди, которые это применяют сегодня.
Другой урок: когда Стелла заболела брюшным тифом и ей нельзя было есть много, она осталась одна в комнате на целый день с кастрюлей супа на столе. Тогда она попросила соседку спрятать кастрюлю в сундук, понимая: «Наши сиюминутные желания могут толкнуть на очень опасные и глупые поступки».
В любом запрете должна быть какая-то логика, и ребенку она должна быть понятна и очевидна. Тогда он будет изо всех сил стараться с этим запретом справиться. Маленькой Стелле объяснили: если она будет есть лишнее, она может умереть, потому что во время брюшного тифа стенки желудка становятся очень тонкими. Ей объяснили очень подробно, ей не просто запретили. И тогда ей стало понятно, что хочешь не хочешь придется справляться. И бедный ребенок в отчаянии попросил запереть еду в сундук. Потому что она поняла, что сама не может справиться. Это и есть воспитание. Оно не в том, чтобы строго запрещать что-то, а в том, чтобы ребенок понимал, что он делает и почему.
Мои собственные дети регулярно меня этому учили, задавая в детстве железный вопрос: «Мама, где логика?» Потому что мама должна не просто вопить: «Я тебе это запрещаю!» А популярно объяснить, почему она против. А если включить логику, то, может, и не обязательно против. Так тоже бывает.
«Стелла похоронила мужа и сына в течение нескольких лет. У нее никого не осталось»
Ваша повесть заканчивается на том моменте, когда Стелла и ее мама возвращаются из ссылки и поселяются в Подмосковье. Как сложилась их жизнь после?
Стелла поступила в сельскохозяйственную академию, закончила ее, стала агрохимиком. Много лет разрабатывала удобрения на основе угля, объездила весь Советский Союз, работала на Чукотке, на Камчатке, в Казахстане. Как она говорила, там ей очень пригодилось умение ездить верхом, приобретенное в детстве. Она очень хорошо держится на лошади, я видела фотографии. Ее мама много лет после войны преподавала в школе немецкий язык, потом ушла на пенсию. Последние девять лет она была прикована к постели, и Стелле тяжко приходилось, потому что за мамой надо было ухаживать.
У Стеллы был муж и сын, но так сложилось, что она похоронила их в течение нескольких лет. И у нее никого не осталось. Муж ее был моряком, окончил знаменитую Соловецкую школу юнг, участвовал даже в боевых действиях в конце войны, потом ушел в геологию.
- Какой Стелла Натановна была в повседневной жизни, в быту?
Она была не очень легким человеком, прямолинейной, имела обыкновение говорить то, что думает, не очень вникая в то, понравится это собеседнику или нет. Она редко делала что-то, что ей самой не нравится или чего она делать не хочет. Заставить ее было почти невозможно. Она была независима в суждениях и поступках. Она очень многим интересовалась. Массу всего умела, а что не умела с интересом осваивала. Например, в детстве ее учили шить, потому что она помогала маме. Иголку держала она хорошо. Но шить по выкройкам она пошла учиться уже пенсионеркой, будучи на инвалидности (вторую группу она получила из-за проблем со спиной). Она справлялась с хозяйством сама, сама себя обшивала, у нее был очень хороший вкус. И в нищие 90-е годы Стелла была не богато, но очень стильно одета. Умела носить шляпы.
В свое время была активна в клубе пенсионеров при библиотеке. Она там много рассказывала про свои путешествия, про книги, про удобрения, какими можно пользоваться на своем участке.
После перестройки сотрудничала с «Мемориалом», участвовала в политических демократических движениях, даже была доверенным лицом одного из депутатов.
- Как она восприняла перестройку?
Как мог воспринять перестройку человек, которому всю жизнь сломал сталинский режим? Хорошо, с энтузиазмом. Надеялась, что из этого выйдет что-то приличное. Рассказывать и вспоминать свое детство ей было тяжело. Но сотрудничество с «Мемориалом» показало, что это делать надо.
«Тоску по сильной руке сегодня вбивают тщательно выстроенной пропагандой»
Сегодня заметен интерес к личности Сталина, тоска по «сильной руке». Недавно в одной редакции видела на стене плакат со Сталиным, это стало чем-то модным, стильным. Происходит некое заигрывание с историей. Как вы к этому относитесь?
К фигуре Сталина я отношусь абсолютно отрицательно. На мой взгляд, все хорошее, что было в стране при нем, делалось вопреки, а не благодаря. И нынешняя тенденция сильно беспокоит меня не тем, что она есть, потому что люди с такими взглядами, тоскующие по сильной руке, считающие, что тогда было хорошо, а сейчас «Сталина на них всех нет», были всегда. Современное поколение не знает, что такое Сталин. Они тогда не жили. Я тоже тогда не жила. Но нынешнее поколение даже не представляет, что это такое - жить в той стране. Я еще немного представляла, потому что родилась в 50-е годы, и все это еще было живо и свежо в памяти людей.
Тоску по сильной руке в них вбивают очень старательно достаточно тщательно выстроенной пропагандой. И вот это меня тревожит: люди ведутся на эту пропаганду. В этом смысле очень важным мне кажется то, что делают карельский историк Юрий Дмитриев, общество «Мемориал», писатель Сергей Лебедев, который пишет важные книги о памяти, об отношении нашем к тому времени. То что делает Сергей Пархоменко с акцией «Последний адрес». К сожалению, это все крохи, этого должно быть больше. Потому что это противовес перспективам тоталитаризма.
Маша Рольникайте «Я должна рассказать». Очень похожая по сути на «Сахарного ребенка» книжка, написанная не для детей, хотя для них и изданная, - Марианна Козырева «Девочка перед дверью». Есть серия книжек «Ленинградские сказки» Юлии Яковлевой. Для меня вещь очень сильно спорная, я не согласна с концепцией, но в общем ее тоже можно читать. Хотя эти сказки к документальной истории отношения не имеют. Немножко фантасмагорическая книжка, но отличная, для детей - Евгений Ельчин «Сталинский нос». Маленькая, коротенькая, не документальная, но тоже на эту тему.
На самом деле таких книг не очень много.
- Почему?
Тема для многих еще больная, спорная, страшная. Понятно, что я не называю классиков, Солженицына, Шаламова и так далее. Я говорю о том, что появилось недавно. Гузель Яхина «Зулейха открывает глаза» - тоже спорная вещь, но в целом хороша. Еще Александр Чудаков «Ложится мгла на старые ступени».
Думаю про новую художественную книжку, но что из этого выйдет, боюсь сказать. Она тоже будет касаться исторического прошлого, хотя история будет совсем другая и совсем непохожая на «Сахарного ребенка»
«Нынешним детям трудно понять, как это можно по одному доносу посадить человека»
- Как школьники воспринимают повесть «Сахарный ребенок»?
Очень хорошо и разумно. Понимают, о чем речь. Хотя иногда малышам приходится объяснять вещи, которые нам кажутся очевидными. Но у детей свободные, к счастью, головы, и поэтому им бывает трудно понять, как это можно по одному доносу посадить человека. Трудно объяснить ребенку, что никто не ставил себе целью собирать доказательства, и что все следовали совету главного прокурора Советского Союза: «Признание - царица доказательств, главное - выбить признание». А иногда и признания не требовалось, как в случае со Стеллиным отцом. В его деле только донос и материалы допроса того самого человека, который донос написал. «На основании вышеизложенного приговорить». Вот это нормальным нынешним детям объяснить трудно. «А как это: всех запугать? А кто тогда работать будет? А кто тогда страну строить будет?» У детей возникают иногда самые неожиданные вопросы.
Сейчас мы готовим взрослое издание книги «Сахарный ребенок». Повесть почти не будет меняться. Но будут расширены комментарии - писательские, исторические, культурологические. Я сдала в издательство почти полтора листа этих комментариев. О том, как я проверяла материалы, что в повести точно и не точно и почему. Какие вещи я упрощала, сокращала. Как выглядят настоящие документы на высылку и реабилитацию. Например, мама со Стеллой не были приговорены к лагерю. Это было чистое самоуправство местных властей. В деле матери, которое Стелле разрешили посмотреть в КГБ, когда в 90-е годы приоткрыли архивы для пострадавших и их родственников, нет никаких документов про лагерь, их и быть не могло. Это было самоуправство - загнать женщин, приговоренных к ссылке, в лагерные условия, потому что местным начальникам надо было что-то строить. Мне пришлось это проверять. И я нашла ряд свидетельств ученых о том, что существовали так называемые нелегальные лагеря, неучтенные. Не знаю, как их снабжали и чем кормили. Они возникали по мере надобности и потом исчезали. Что было на этом месте потом, мне не удалось выяснить. Кыргызстан закрыт в этом отношении, они не исследуют эту часть своей истории. Но кое-что я нашла, и это привожу в своих комментариях.
Также подробнее рассказываю о песнях и стихах, которых в повести очень много. Ведь это новому поколению почти не известно.
И еще в книге будет статья одного из крупнейших современных педагогов, руководителя одной из лучших московских школ и писателя Евгения Ямбурга, посвященная «Сахарному ребенку». В нем как раз о воспитании, об этом культурном слое. Она так и называется «Воспитание правдой».
Недавно я также написал по заказу издательства книжку совсем не художественную. Это «познавалка» для начальной школы, как собрать свой гербарий. Книжка выйдет в следующем году.
Думаю про новую художественную книжку, но что из этого выйдет, боюсь сказать. Она тоже будет касаться исторического прошлого, хотя история будет совсем другая и совсем непохожая на «Сахарного ребенка».
«Модно говорить, что современной детской литературы у нас нет, одна попса. Но это неправда»
- Как вы оцениваете состояние современной детской литературы?
Очень много прекрасных писателей. Сейчас модно говорить, что современной детской литературы у нас нет, одна попса. Но это неправда.
Сейчас модно говорить, что современной детской литературы у нас нет, одна попса. Но это неправда
Очень яркий автор, мальчишеский, мужской - Евгений Рудашевский. От 12 лет «Куда уходит кумуткан», повесть «Ворон» лет с 14, повесть для подростков постарше «Здравствуй, брат мой, Бзоу», приключенческий роман «Солонго».
Алексей Олейников интересный писатель. Нина Дашевская восхитительна, моя любовь - это рассказы и повести для подростков. У нее хорошо все. Очень красивые рассказы «Около музыки».
Юлия Кузнецова - очень разнообразный писатель. Прекрасная трилогия для подростков, больше девчачья, «Первая работа», про девочку, которая зарабатывает себе на первую зарубежную стажировку. Для малышей у нее прекрасные рассказы «Столярные рассказы, или Как Гриша игрушки мастерил». Новая книжка «Каникулы в Риге». Повесть «Выдуманный жучок» - она очень хороша.
Могу дать общую наводку. Открываете ежегодный каталог «Сто новых книг для детей». Это не просто каталог, куда можно попасть за деньги. Это книги, которые отбирают эксперты по детской литературе, и он реально отражает хорошую детскую литературу, не всю, но это хороший срез. Он прекрасно скомпонован, размечен по возрастам, темам, сюжетам, по массе разных признаков.
Наталия Федорова, фото предоставлено Ольгой Громовой
Справка
Ольга Громова - писатель, редактор детской литературы, девятнадцать лет работала главным редактором профессионального журнала (первоначально - газеты) «Библиотека в школе» издательского дома «Первое сентября». По профессиональному образованию - библиотекарь-библиограф. Стаж работы в библиотеках 25 лет, в том числе 5 лет - в научной, 13 лет - в школьных. Сейчас работает в издательстве КомпасГид.
Загрузка...
